Николай Шувалов

 

Николай Шувалов ушел из жизни в зените своего творческого пути. Закончив очередную работу из цикла "Паганини", сказал жене: "Наконец-то я достиг настоящего мастерства. Да, и после меня кое-что останется..."

 

От мальчишки, в бессильной ярости ломавшего карандаши, если точность не давалась, до этой фразы осознающего свою зрелость художника - целая жизнь, отданная искусству. Причем, жизнь полная драматизма, устремления к истине, поиска новой художественной реальности.

 

Природа его творчества полифункциональна. "Есть художники многих тем, какой-то одержимой жадности к новому, неиспытанному - и к им, возможно, принадлежу я", - приходит к выводу Николай Васильевич.

 

Конечно, это его свойство во времена победившего соцреализма обеспечивало и драматические коллизии судьбы - человеческой и художественной. От непризнания - десять лет "ходил" Николай Васильевич в кандидатах в члены Союза художников, до массированных военных действий в виде снятия картин с выставки, "освобождения" от работы в Худфонде, публичного, запротоколированного осуждения его как "приверженца антинародного искусства" и прочая, прочая...

"Если Кострома не могла убрать, вытолкнуть талантливого человека со своего пространства, - говорит создатель Костромского художественного музея искусствовед Виктор Игнатьев, - применялся другой метод: замалчивание успехов, непризнание достоинств. Никто иной, как сам Николай Шувалов десять лет ходит в кандидатах в члены союза художников, тогда как мальчишек, только начинавших свой творческий путь, принимали. А его - нет!.."

 

Первая выставка его работ открылась в областном драматическом театре в 1958 году. Вернувшись однажды после купания с Волги, обнаружил в мастерских художественного училища сваленные в кучу картины - секретарь обкома по идеологии приказал снять.

 

Выставка работ в областной библиотеке в 1970 году закончилась жестоким наказанием библиотекаря Р.А. Апатовой, которая организовала ее в отделе искусств. Она и создала отдел - один из первых отделов искусств в российских библиотеках. Да мало ли было подобных действий с позиции силы. Николай бывал подавлен, но внутренне оставался тверд. Вот эпизод, показательный для костромского художественного бытования тех лет, самостояния Шувалова в нем.

 

Сегодня плоскоглазие выдвиженцев субкультуры очевидно. Сегодня понятно, как велик труд, не снискавший одобрения, как велико достоинство прямоты и постоянства, как прекрасна внутренняя свобода - именная шуваловская свобода, полученная как дар - взамен благополучия и почестей от людей, правивших искусством от имени государства.

 

Еще в годы учебы в Высшем художественном училище им. Мухиной он начал разочаровываться в списывании с натуры. Уже тогда понял: каждому художнику нужно "угадать себя" - в какой форме он способен наиболее выразиться. Раздумья о предмете искусства привели к выводу: подменять искусство служением идее - извращение; идеи меняются. "Никакая власть несовместима с искусством... кроме власти самого искусства, - решит Николай Шувалов. - "Требование "ты должен" есть насилие над искусством, закрывающее путь к совершенству, это требование бюрократа, наглеющего от сознания безнаказанности и тупости".

 

Форма и цвет стали целью его художественных поисков. Главные искания пошли в области живописи. В рисунке Шувалов оставался строг и академичен. Его творчество - сплав разнородных стилевых манер и приемов письма - от реализма до символики, от утонченности до гротеска и сатиры, смешение разных техник... Оно вобрало в себя широкий спектр художественных исканий ХХ века.

 

Что касается значения его творчества, Виктор Игнатьев безошибочно отнес Шувалова "к числу российских художников, творчество которых составляло содержание эпохи".